— А почему вы живете в квартире, а не в отеле?

— Что выделили, там и живу.

— И что у вас делала Тейн?

— Пыталась меня трахнуть, не вышло. Уснула. А утром взяла ключи от машины. Подозреваю, хотела переодеться и вернуть авто, пока я спал.

Стич удовлетворительно кивнула.

— Надеюсь, с местными вы не настолько откровенны?

— Нет. Но вашей персоной их уже напугал.

— Подозреваете кого-то?

— Всех. — Аксель завел мотор и снова посмотрел ей в глаза. — И я прекрасно понимаю, что если смерть жертвы напрямую связана с деятельностью лаборатории, расследование свернут.

Арабелла неожиданно протянула руку и сжала его плечо.

— Не свернут. Я здесь, детектив. Станет легче. Куда едем?

— В одну вшивую конторку, которая обслуживает управление. Они поставили неисправные камеры, которые отключились перед групповым допросом. Надо проверить, диверсия или нет. А заодно выясним, они ли занимаются городскими камерами. Может, нам начнет везти и тот, кто подложил бомбу, засветился.

— Что-то еще, что я должна знать? — кивнув, спросила Арабелла.

— Вы здесь раньше бывали?

— Бывала.

— А мы можем вызвать криминалистов из Треверберга?

— Нет.

— А профайлера?

— Нет.

— Хоть кого-то нормального?

Она покачала головой и рассмеялась.

— У вас есть я.

Грин фыркнул и наконец позволил автомобилю выехать с парковки на дорогу. По пути Аксель рассказывал агенту про то, что произошло за эти несколько дней вплоть до сегодняшнего утра. Стич иногда прерывала его, задавала вопросы, но в целом слушала внимательно. С той учтивой вежливостью, которая свойственна опытным людям. Это радовало. За несколько дней в Спутнике-7 он успел отвыкнуть от проявления профессионализма.

— Только не вздумайте винить себя в смерти этой девочки, — неожиданно сказала Стич.

Аксель напрягся.

— Я и не думал…

— Вот врать мне не надо, детектив.

Глава седьмая

Николас Туттон

Спутник-7

— Дурак ты, Туттон, — миролюбиво заключил Годрик Фас, вылезая из рабочего автомобиля. — Зачем надо было писать это дурацкое заявление на самоустранение. Пересидел бы денек. Успокоился бы.

— Погибла Маги, — чуть слышно отозвался Ник, открывая багажник и разбирая инструменты. — Я не смогу работать. Я соберу все, что возможно собрать на месте взрыва, — он сжался, будто даже слова жгли сознание и язык, — но дальше — извините. Дайте мне любую другую работу. Или отправьте в отпуск с открытой датой. За свой счет, если хотите.

Только бы не следить за расследованием, и не гадать, кто стоит за ее смертью, и не сходить с ума от мысли, что если бы он вел себя иначе, если бы оказал поддержку, если бы не заставил встретиться с матерью, если бы…

Туттон нервно провел рукой по отросшим волосам и посмотрел на шефа. Того его краткая речь не проняла.

— Я тебя не понимаю, сынок, — произнес как ни в чем не бывало Фас. — Вы развелись три года назад, и ты тут же женился на другой, а теперь делаешь вид, что это трагедия всей жизни. Нет, не подумай, — поспешно добавил шеф, видя, что Ник собирается возразить, — я любил Магдалену как дочь. И пока еще… А, к черту. Что она делала у Грина?

— Я ему верю, — нехотя признался Туттон. — В том, что она там оказалась, виноват я. Я заставил ее позвонить Марии, хотя прекрасно знал, что они не общаются. Если они действительно были у Марии (а они были там, я уже проверил), то слетевшая крыша — это закономерное следствие. Грин не врет.

Фас достал из кармана пиджака носовой платок и промокнул лысину, которая покрылась испариной.

Пространство между домами было оцеплено. С обеих сторон стояли полицейские машины. Зевак разгоняли жестко и быстро. Участковый отчитался, что «ни одной ногой не позволил никому ступить за периметр, даже сам не ходил», а это давало надежду на то, что за два часа не затоптали то, что Ник не успел собрать при первом визите из-за нехватки инструментария и, честно говоря, из-за собственной неспособности сосредоточиться на работе.

Теракт — страшное слово, но именно его передавало из уст в уста все управление. Взрыв посреди спального района — это жутко. Взрыв, направленный на сотрудника полиции, — это чудовищно. Взрыв, в котором погибла коллега, — это несовместимо с той реальностью, в которой все они жили много лет.

— Мне странно слушать, как ты защищаешь этого выскочку.

— Он просто делает свою работу.

— Из-за него погибла Магдалена, — негромко возразил Фас.

Ник, который с чемоданчиком криминалиста успел отойти от автомобиля, устало остановился и посмотрел ему в глаза.

— При всем уважении, шеф, при всей моей любви к Маги, она была способна на то, о чем говорил Грин. Уверен, он еще скрыл подробности, чтобы не порочить ее память. А он прислан сюда, чтобы расследовать убийство. Его машину взорвали. Магдалена — случайная жертва. Цель — он.

— Ага-ага. Хорошо он тебя обработал. Но в любом случае можешь расслабиться, дружок, — пробормотал Фас. — Он натравил на нас Агентство.

Ник подошел к лавочке, где еще несколько часов назад сидела свидетельница. Криминалист до сих пор воспринимал реальность как будто через вату. Оглушительный шквал чувств, который чуть не уничтожил его утром, отхлынул, оставив место пустоте. Ник думал о том, что никогда не решился бы озвучить Фасу: он подозревал, кто имеет отношение к происходящему. На самом деле список не так велик. Но даже мысленно он пока не мог назвать фамилий. Потому что фамилия — это приговор.

— Ну вот пусть сам с ним и разбирается, а я буду работать.

Некоторое время спустя

Ник с несколько отстраненным вниманием крутил в пинцете кусочек жевательного табака. Табак был свежим и явно попал в траву в течение минувшей ночи. Бережно опустив его в пакет для вещдоков, мужчина вздохнул. Несколько часов внимательного анализа ничего не дали. Пока он не нашел этот кусочек. Кто его обронил? Кто-то из жителей или студентов. А может, тот, кто заминировал автомобиль, тот, кто убил Магдалену.

Ник опустил улику в чемоданчик, выпрямился и посмотрел в небо. Глаза жгло от напряжения. Но больше — от боли. Острой боли, которая наконец прорубила себе дорогу сквозь кокон бесчувствия. Хотелось кричать от бессилия. Мужчина упал на лавочку, достал сигареты и закурил. Смеркалось. Он провел здесь целый день, упаковал тонну образцов. Он по сотне раз изучил каждый сантиметр, но пока так и не прикоснулся к автомобилю, который все еще стоял там, куда его переместила взрывная волна. Детонация подбросила машину и швырнула на газон на полкорпуса. Автомобиль не стали перемещать, пока криминалист не закончит работу.

А Ник боялся к нему подойти. Он не был специалистам по взрывным устройствам, но понимал, как что работает, и мог определить, куда была заложена взрывчатка и какая именно. Ему отчаянно не хотелось браться за эту работу. Но он должен был собрать все что сможет. Пламя уничтожает все, если происходит чудо и что-то остается невредимым, это становится ключом к раскрытию дела. Впрочем, Ник прекрасно понимал, что исполнитель не связан с заказчиком. Или связан через несколько рукопожатий, а в подобной структуре разобраться с этим почти невозможно. Справится ли детектив? Хотел ли Ник, чтобы он справился?

Работая на месте преступления, Туттон терзался вопросом, почему вдруг решил защитить Грина в глазах Фаса. И не находил ответа. Что его так впечатлило? Жесткость? Профессионализм? Или это про другое? Его явно зацепили две вещи: как утром Грин скрутил его и тут же отпустил, успокоив, но не воспользовавшись ситуацией, чтобы унизить, и то, как спокойно и рассудительно он вел себя, пока Фас орал и носился по кабинету. Ник видел, что писал на доске детектив. Старался не смотреть (там еще остались заметки Магдалены), но все равно видел и запомнил. Фамилии представителей «Шестерки», каждая из которых обрастала цепью контактов, совпадений, улик.